Шини, спасибо тебе огромное за проверку!
читать дальше
Обычное Тибидохское утро, простите за каламбур, всегда начиналось необычно. Просто до ужаса странно и необычно. Надо полагать, что за него отвечали штук тридцать богов и демонов из глубин Тартара, которые вставали рано и сразу приступали к своим прямым обязанностям – изысканию нового способа устроить хаос в отдельно взятой школе. Ни разу такого не было, чтобы все прошло так, как полагается в обычной школе магии рано с утречка – гладко, спокойно и без приключений. Обязательно что-то случалось. Пожалуй, если бы вдруг однажды ранним Тибидохским утром чего-то этакого не произошло бы, Таня Гроттер выбросилась бы из окна – заранее, чтобы не мучиться в ожидании кошмарной участи. Пипа похудела бы на сорок килограмм и ушла бы от Генки к Пако Гробани – в модели и законные супруги. Гробыня бы тоже ушла, но не в модельный бизнес, а в глубокий запой вместе с Академиком и трезвенником-Тарарахом, прихватив последнего для компании, чтобы был третьим. Все остальные дружно переоделись бы во все чистое и уверовали в Бога, ведь не иначе как столько странное явление – преддверие Конца Света.
Но, к нашему счастью, фанфикеры усердно и помногу писали о Тибидохсе каждый день, плодя и без того немалые несчастья Тани Гроттер и ухудшая её и так незавидную участь. А также техническое состояние школы магии Тибидохс и психическое здоровье её воистину немногочисленных обитателей. А демоны Тартара спешно воплощали все задумки – чего-чего, а своей фантазии у них не было, приходилось довольствоваться чужой. Так что беспокоиться было не о чем – несчастий и приключений всему Тибидохсу вполне могло хватить лет на двадцать вперёд, да ещё бы и лишние остались.
В общем, великое и ужасное Обычное Тибидохское Утро замаячило на горизонте вместе с первыми лучами теплого и яркого июньского солнышка, которые с упорством убийц, выцеливающих «клиента» из винтовки с оптическим прицелом, искали малейшие щели в стенах и окнах Тибидохса. Дабы забуриться внутрь помещения и злодейским образом разбудить всех, кто имел несчастье спать на рассвете.
Так что Таню Гроттер разбудил лучик рассветного солнца, метко светивший прямиком в правый глаз драконболистки. Такие мелочи, как плотные шторы взамен оставшихся в колодце Посейдона Черных Штор, угол, по отношению к которому солнце находилось к земле, а также то, что девушка спала на животе, накрывшись подушкой, луч как-то не сильно волновали. Как и почти все люди, вещи и явления на острове Буяне, солнечный луч законов физики и логики не знал, а потому им не подчинялся.
Гроттерша пробурчала что-то невнятное и перевернулась на другой бок. Ей, красавице, умнице, отличнице и спортсменке, было как-то не хорошо после очередного ночного полёта с Бейбарсовым на предмет любования Луной (всегда полной, да-да, Луна как-то тоже не озадачивалась ознакомлением с собственными циклами, а потому над островом Буяном предпочитала быть или полной, или никакой, дабы не ошибиться) с последующим распитием крепких алкогольных напитков. Когда это она успела стать отличницей, отобрав лавры Шурасика и доведя беднягу до нервного расстройства сообщением, что умнейшими учениками Тибидохса признаны Глеб, она, Таня и Гробыня, Гроттер знать не знала. Равно как и то, с каких это пор она, с непослушными и коротко стриженными рыжими волосами, в любом состоянии выглядевшими так, будто об изобретении человечества – расческе – они и не подозревали, крупными зубами и неправильным прикусом, слово «стоматолог» забывшая с десяти лет, обладательница совершенно не выдающихся прелестей и большого носа, стала красавицей. За пять долгих лет, в течение которых всякий встречный и поперечный старательно убеждал Таню в её красе неписанной и небывалом уме, девушка как-то привыкла к восхвалениям, относясь к ним как к должному. Создатель, правда, сотворил её вовсе не красивой, как утверждали злые и завистливые языки, но кто же их слушать будет. К тому же, хорошая внешность – дело наживное. Иногда раньше в отсутствие недостатков во внешности сомневался ещё и Ехидный Внутренний Голос, но с ним у Гроттер уже четыре года как был заключен пакт о ненападении, так что Голос вынужден был выбирать другие объекты для обсуждения и осуждения.
Но сегодня Голос отчего-то проснулся. И поторопился разбудить Надежду всего магического мира, будущую Королеву Магии и просто скромную светлую стражницу. Да-да, сегодня был понедельник, так что именно светлую. По средам Гроттерша просыпалась будущей повелительницей Мрака, по четвергам – новой Тёмной Владычицей, Хозяйкой замка Мрака и наследницей Чумы-дель-Торт, приходящейся Тане родной бабушкой, как всегда выяснялось. Вторники дочь Леопольда Гроттера не любила – по вторникам у неё регулярно был агнст, плавно переходящий в дарк, так что до конца вторников она обычно не доживала, выпивая яду, стреляясь или бросаясь с утёса на скалы. Особо ей не нравилось искать утёсы на острове Буян – пока найдёшь, пока наверх заберёшься, рискуя навернуться до того, как пафосно спрыгнешь вниз, и впрямь жить расхочется. Ну, ещё, пожалуй, раз в три недели Таня пробуждалась непонятно где и узнавала, что она Избранная и должна исполнить Великое Пророчество. Такие дни она ненавидела особенно.
«Вставай, дурацкая сиротка, конец света близко, - злорадно возвестило порождение ехидства и менингита. – Солнце уже встало, а ещё ничего не случилось!»
Таня с трудом разлепила веки. Сперва одно, а потом, прибегнув к помощи магии и растворителя, и второе.
«Кажется, - решила она, потирая лицо, - я вчера перепутала крем для кожи вокруг глаз с клеем «Момент». Каждый раз так происходит. Ладно хоть глаза опять к подушке не прилипли, а то бы пришлось Гробыню за Ягге послать, как в прошлый раз».
Да, известной драконболистке не везло регулярно – глаза её явно жили своей жизнью, так и норовя то упасть, то подпрыгнуть куда-то ввысь, а то и прилипнуть ко всему, что видели. Особо они предпочитали, хоть и не совсем ясно за что именно, Глеба. Впрочем, у некромага была точно такая же проблема, потому каждый раз за завтраком в Зале Двух Стихий им приходилось отворачиваться друг от друга – вредные и самовольные глаза так и норовили слипнуться.
- И правда странно, - рассудила Таня, прислушиваясь и ожидая, что вот-вот и в комнату влетит Ягун с сообщением о чем-то страшном и требующем немедленного вмешательства. Но за дверью царила непривычная тишина. Подозрительная такая. И даже в окно не стучала не то что какая-то пакость вроде гарпии или горгульи, но и самый обычный купидончик. – Не случилось ли чего?
Предчувствуя глобальную подставу, девушка села на кровати, размышляя, что же могло произойти, если её помощь не требуется совсем никому.
«Сейчас откроется портал, - гадала она. – Или через пол какой-нибудь извращенец прокопается. Иди в шкафу опять какой-то фетишист засел, опять мой комбинезон стырить попытается».
Тут с соседней кровати (специально для которой пришлось расширять комнату при помощи пятого измерения) – да-да, именно кровати, роскошной, двуспальной, с балдахином на столбиках (в виде обнаженных красавцев-атлетов, конечно, другие Гробыня бы брезгливо выкинула за негламурность), почти и не видной под горой подушек в виде готично истекающих кровью черных сердечек и мертвых голов с вываленными языками – донёсся кашель. Минутой ранее пускавшая слюни в подушку будущая телеведущая соизволила проснуться и заняться утренними процедурами. Начала она, впрочем, как и Гроттер, с разлепления век. Таня поспешно протянула подруге растворитель и, получив в ответ благодарный кивок, развернулась к кровати Пипы. «Обожаемой» сестрицы там видно не было, зато возле кровати делала утреннюю гимнастику стройная и подтянутая девушка, похожая на какую-то актрису из лопухоидного кино.
- Это всё ролевый, - смущенно пояснила неизвестная девушка, приглаживая длинные кудри темно-каштанового цвета. – Пипа я, Пипа, не смотри так. Читатели говорят, что на внешность я вот такая.
Гроттер и Гробыня спорить не стали, решив, что оно себе дороже. Подумаешь, эка невидаль, Дурнева за ночь сбросила тридцать кило веса, загорела и отрастила себе роскошную шевелюру. В Тибидохсе вот за пару часов новые башни появляются и этажи, а на Буяне раскидываются степи или вырастают тропические леса. Потом последние, правда, вымерзают, остров-то далеко не в тропиках и даже не в субтропиках расположен, но это уже второй вопрос.
Всё-таки даже перемены в Пенелопе не тянули на что-то странное. Рассудив, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих, Таня принялась усиленно вспоминать, что же ей снилось. Что-нибудь этакое, пророчески-трешевое, снилось ей регулярно, потому стоило бы вспомнить сон и решить, относить ли его к пророчеству или к алкогольному бреду. Иногда во мне девушке являлся седобородый старец или грудастая девица с волосами цвета весенней листвы, грозили пальцем и рассказывали ужасно печальную историю о том, что она, Гроттер, на самом деле потерянная внебрачная дочь Кводнона и Троила, а так же внучка первородного Хаоса и Чумы-дель-Торт, а потому просто кармически обязана спасать или разрушать мир, выходить замуж за Бейбарсова и совершать прочие не слишком благовидные поступки. Иногда обходилось и без вещающих о долге и обязанностях личностей, пророчество ограничивалось многозначительным молчанием и изображением рыдающего над её портретом несчастного Глеба или Ваньки в постели с неизвестной девицей. Почему не наоборот, Таня знать не знала, но принимала как факт. Хотя была твердо уверена, что в постели с малознакомой девушкой Ванька окажется только в одном случае – если сия особа его приложит чем-нибудь тяжелым по голове, свяжет и допинает до кровати ногами.
Как назло, мозг со своей хозяйкой сотрудничать отказался напрочь, а при попытке слегка напрячь память и изъять необходимую информацию, подкинул картинку вчерашней ночи, вернее, сегодняшнего утра: четыре часа, окно комнаты, храпящие под одеялами Пипа и Гробыня, пьяная Гроттер пытается на шпильках перелезть через подоконник и одновременно протащить контрабас, а сзади её подпихивает едва не вываливающийся из ступы и качающийся, словно баркас в восьмибальный шторм, Глеб.
Обхватив голову руками Таня присела на кровать, невидящим взглядом упершись в Гробыню, кормившую с рук нутрий, давно обосновавшихся в прочной клетке в углу комнаты.
- Что, плохо тебе, болезная? – осведомился на всю комнату Ехидный Голос. Гробыня и Пипа сделали вид, что его не слышат. Зато предприняли решительные меры по приведению Гроттерши в надлежащее состояние: Дурнева сбегала за водой и «Но-шпой», а Гробыня попыталась прочитать отрезвляющее заклинание, но что-то напутала и превратила одну из нутрий в живую муфту. – А фанфик-то вот-вот начнётся. Садись на окно и страдай.
Страдать положительно не хотелось, особенно после ударной дозы обезболивающего. Послав внутренний Голос к Кощееву – чтобы тому не скучно было лелеять язву желудка и коварные планы по захвату мира в одиночестве – Таня быстро оделась, даже не видя во что именно, и поспешила в Зал Двух Стихий. Увы, такова обязанность Главной Героини – входить туда, да так, чтобы все ахнули.
- Теперь и нам пора, - решила Гробыня, сверяясь с припасенным в «закромах Родины» секундомером, - ровно минута прошла, одеваемся и идём следом. И пусть Тибидохс вздрогнет.
* * *
- Подъем всем! – Беатриче влетела в комнату Ангелины и сдернула с девушки одеяло. – Очаровательно выглядишь в этой розовой пижамке с зелеными слониками, но нас ждут великие дела. А значит, одевайся!
- Какие великие дела нас ждут? – спросила начинающая «сью», растерянно хлопая глазами.
- Будем знакомиться с объектом! – до неприличия бодрая подруга раздернула шторы на окне. – Задание-то помнишь?
- Помню, - вздохнула Ангелина, уставившись в потолок. Кстати, на нем было на что посмотреть. Весь высокий, куполообразный свод был изрисован сценками фривольного содержания. Девушка покраснела.
- На что любуешься? – Беатриче растянулась рядом с Ангелиной на кровати и тоже посмотрела наверх. – О, это миленько! Пожалуй, здесь не такое уж и захолустье.
- Здесь – захолустье? – не поверила ей Ангелина.
- Дыра! – припечатала темная «сью». – Вот помню, была я как-то в Хогвартсе – пока его не разрушили - там даже унитазы золотые были! А встречали нас как? Появление любой из нас национальным праздником объявляли.
- Ага, - не стала спорить Ангелина, украдкой оглядывая комнату.
Большую часть помещения занимала кровать в форме сердца. Пол покрывал нежно-бежевый ковер, на стенах висели гобелены с картинками той же тематики, что и на потолке. Туалетный столик в стиле рококо радовал глаз многообразием косметики, а персикового цвета шторы на окнах казались сплошным нагромождением рюшечек и ленточек.
Разумеется, Ангелина жила здесь одна, потому что представителей всесильной Корпорации никому и в голову бы не пришло подселять к обычным ученикам.
- В общем, натуральные декорации для мерзкого флаффа, - резюмировала Беатриче и стащила Ангелину на пол. – Давай, поторапливайся! Раньше сядем – раньше выйдем!
- Да собираюсь уже! – отмахнулась Ангелина и натянула светло-голубые джинсы, бардовый топик и золотистые босоножки из тонких ремешков. Бард, у которого был отобрана злосчастная одежка, плюнул и пошел в магазин за рубашкой.
В коридоре девушки столкнулись с Мартином. Сегодня красавчик был шатеном, счастливым обладателем косы до пояса, а его ясные изумрудно-зеленые глаза отлично сочетались с сиреневой рубашкой и черными джинсами. Одна лишь Беатриче и не подумала менять стиль, по-прежнему расхаживая в своем черном латексном комбинезоне. Ученики оглядывались на нее, глотая слюнки, но темная «сью» плевать на всех хотела с высокой колокольни. Мартин улыбался встречным девушкам и прикидывал, не пора ли раздавать записки с часами свиданий. Он вообще любил порядок в делах, а уж в делах сердечных так и подавно.
В Зале Двух Стихий, несмотря на ранее время, было многолюдно – ученики хотели основательно набраться сил перед занятиями.
- Ну, и где здесь наши объекты? – деловито осмотрелась Беатриче. – Ангелина, ты чего там у стенки жмешься? Хоть рядом держись, принцесса наша, блин!
- Может, пойдем отсюда, а? – начинающая «сью» умоляюще похлопала ресничками. – Здесь столько народу!
- Так это нам и требуется, - приобнял ее Мартин и неожиданно замер соляным столпом, уставившись в сторону двери. – Аффтар, что это?!
- Я так понимаю, это и есть объект номер раз, - вздохнула Беатриче, сочувственно взглянув на Ангелину.
В Зал вошла девушка, одетая… ну, определенный вкус при выборе наряда, конечно, присутствовал, но, по мнению «мэри-сью», уж лучше бы его не было вообще!
- Точно, это она! - пискнула Ангелина и рухнула в обморок на руки Мартину.
В общем и целом ничего страшного во внешнем виде Тани Гроттер не было. Можно было даже сказать, что так одевается половина девушек, правда, если говорить исключительно о жительницах деревни Большие Хляби, в которую уже года три не добиралась автолавка.
- Не так уж все и плохо, - Мартин усадил Ангелину на ближайший стул и сунул ей под нос пузырек с нашатырем, продолжая рассуждать: - Ну, джинсы, конечно, местами протерлись и на коленках пузырятся, зато ремень стильный.
- Армейский, - удовлетворенно добавила Беатриче. – Советских времен, со звездой!
- И кеды только слегка прохудились, - Марти-Сью привычно подмечал все детали. – Можно даже решить, что это специально задумано дизайнером.
- Не смеши! Какой там дизайн, если обувка куплена на рынке за две сотни? А со словом «педикюр» твой, Ангелина, объект, сразу видно, не знаком.
- Да и футболочка симпатичная, - не сдался Мартин. – Кажется, я видел такую в фирменном магазине «Дольче и Габанна»…
- На зашедшем туда курьере что ли? – хмыкнула Беатриче. – Нет уж, что тут не кури, а ничего с этой красавицей не сделаешь!
- Нет, сделаешь! - неожиданно уперся парень.
- А я говорю – нет!
- А я говорю – да!
- А я говорю…
-ААААААААААААААА!!!
Спорщики, дружно замолчав, уставились на визжащую на грани ультразвука Ангелину.
- Ты чего? – осведомилась темная «сью», но тут же отвлеклась на остальных учеников: - А вы чего уставились?
Подействовал ли суровый взгляд девушки, которым она обвела зал, или два явно не легких пулемета в ее нежных ручках, но молодежь быстро поняла, что содержимое собственных тарелок их интересует куда больше, чем диалог иностранной принцессы с ее телохранителями.
- Ладно, - Мартин решительно перевел разговор в деловое русло, - ругаться и в самом деле смысла нет. Ангелина, у тебя есть идеи на тему того, что делать с твоим объектом?
- Эм… - девушка ритуально почесала в затылке, призывая умные мысли. Впрочем, те не спешили откликаться на призыв. – Наверно, сначала надо ее переодеть…
- Вот после завтрака и займешься, - ехидно подвела итог Беатриче и изящно плюхнулась на стул, прислонив пулеметы к ножке стола.
Мартин пару минут недоуменно смотрел на оружие, потом хлопнул себя по лбу и состроил просветленно-вдохновенное выражение лица. Девушки-третьекурсницы в один голос восхищенно вздохнули и в дружной попытке встать чуть не уронили стол. Марти-Сью вернул их на место одной снайперской улыбкой и, наконец, изрек свою гениальную мысль:
- Я знаю, чем нам заняться, пока наша принцесса будет огламуривать свою жертву!
- И чем же? – Беатриче тоже покосилась на пулеметы, мигом просветлев личиком: - Дорогой, я поняла тебя правильно?
- Почти, - Мартин подмигнул ей. – Мы пока проверим, что же за охотники нам достались!